Тёщино благословение

Описание

Автобус «пазик» – на двадцать четыре места для сидения – проходил через Покровское в восемь часов утра ежедневно. На нём и уехал Юрий Никитич Уточкин, директор средней школы. Около одиннадцати он был уже в областном центре. Здесь ему предстояло обежать несколько кабинетов управления образования, куда его пригнали дела службы.

Пока обошёл нужных ему людей, вымотался за несколько часов так, как у себя в школе и за месяц не уставал.

Когда перевёл угнетённый дух и глянул на часы – стрелки показывали уже пятнадцать часов десять минут. А ещё предстояло заехать к тёще хотя бы на часок. Иначе перед женой ему будет не объясниться, не поймёт. Да он и обещание дал, что навестит обязательно её маму. Обратно «пазик» отправляется в семнадцать сорок, билет на него лежал в кармане, в запасе оставалось два с половиной часа.

От центра, где Юрий Никитич находился в эту минуту, доехать до тёщиного дома проще всего было трамваем, а от тёщи до автовокзала – автобусом. Едва он подумал о трамвае, как тот, будто «по щучьему велению», тут же и подкатил.

Буквально через полчаса Юрий Никитич прибыл к тёще. Отношения между ними, вопреки анекдотам на эту тему, оставались всегда хорошими, и Тамара Сергеевна зятю искренне обрадовалась. Когда услышала, что редкий гость заглянул только на часик, заторопилась накрывать на стол, расспрашивая попутно, как там поживает Наташенька, как растут и учатся внуки.

Пятнадцать лет назад Наташу Голубко;ву после вуза направили в село Покровское по распределению отдела народного образования. Здесь она встретилась и познакомилась с историком Юрием Никитичем, они влюбились друг в друга и поженились. Наталья Ивановна шутила, что одну птичью фамилию – Голубкова поменяла на другую – Уточкина.

Муж был из местных, интеллигент второго поколения, сын учительницы, хороший человек. Завели свой дом, огород, небольшое хозяйство. Дети пошли – сначала родился мальчик, потом девочка, и Наташа домой в город почти не наезжала. Зато Тамара Сергеевна, выйдя на пенсию, проводила в Покровском каждое лето по два месяца. И нарадоваться не могла: до того места здесь раскинулись живописные; ей казалось, что она прямо-таки физически ощущает, как душа её напитывается этой дивной красотой пейзажа и преображается. Тамара Сергеевна с удовольствием копалась в огороде, собирала ягоды, сушила травы, заготавливала грибы, возилась с внуками.

Возвращаясь в город, говорила всем, что отдохнула, как на самом лучшем курорте мира.

За супом Юрий Никитич опрокинул две тридцатиграммовых рюмки водки, слегка разомлел и с куском жареной рыбы управлялся уже не так торопливо, пересказывая тёще сельские новости.

Когда настал черёд пить чай, гость, глянув на часы, ахнул и подскочил: до отправления автобуса оставалось «два серпа», то есть пятьдесят пять минут. Тамара Сергеевна сказала, что без чая она его всё равно не отпустит. Но чай был таким горячим, что, хлебнув его, Юрий Никитич отказался чаёвничать. Тёща принялась уговаривать зятя, что успеется ему, тут до автовокзала ехать каких-то двадцать минут, а если сесть на коммерческий автобус – в два раза подороже, но зато без толкотни и быстрее, – так вообще минут за пятнадцать доберётся.

Чтоб не обидеть гостеприимную тёщу, Юрий Никитич, нервничая и обжигаясь, выпил всё-таки бокал чая и сразу начал одеваться. Тамара Сергеевна наскоро собрала, что подвернулось под руку, гостинцы внукам и дочери, зять сунул всё торопливо в сумку, поцеловал тёщу в щёку и нахлобучил шапку.
 
– Погоди, Юра, – осадила его неожиданно требовательно Тамара Сергеевна. – Дай-ка я тебя благословлю на дорожку. Сними шапочку-то.

Он сделал нервный торопливый вздох и, скрепя сердце, подчинился. Тамара Сергеевна осенила зятя крупно трижды крестом, шепча про себя какие-то неразборчивые слова, и закончила вслух: «...даруй, Господи, ангела хранителя, ангела сопутешественника. Ну, с Богом!»

И подтолкнула легонько зятя. Юрий Никитич в ту же секунду выскользнул за дверь и бегом-бегом помчался по лестнице вниз, вызывать лифт на седьмой этаж времени не было. Тамара Сергеевна прошла в кухню к окну, провожая зятя взглядом, готовая помахать ему рукой, но, рысью пересекая двор, он даже не оглянулся, раздражённый тем, что тёща так сильно задержала его своим назойливым угощением. Да ещё под конец с этим... благословением тормознула, когда уже не минута, а каждая секунда дорога.

В Бога тёща уверовала в последние лет семь-восемь, когда в продаже стала появляться духовная литература; образованный человек, она постоянно покупала и читала книжки по православию, начала ходить регулярно в церковь, окрестила внуков, и всё сокрушалась, что Наташенька с Юрой живут не венчанными, а это, считай, всё равно что в блуде.

Они и сами уже подумывали было обвенчаться, освятить брак, но как-то всё оттягивалось это дело, хотя и у них в Покровском храм отдали верующим и теперь людям не надо было куда-то ехать, чтобы креститься или венчаться.

Как историк Юрий Никитич интуитивно угадывал спасительное, объединяющее значение религии в сегодняшней истории народа, но сам – дитя атеизма – себя пока не мог переломить, чтоб стать с женой под венцы, комплексовал; учителя всё-таки, думал он, стыдно как-то; скажут: вот в партии когда-то был, теперь в церковь пришёл. Смеяться ещё начнут. Что в этом приятного.

А как директор школы он видел, что новые образовательные программы несут такую раздробленность сознания, формируют в учениках такую мировоззренческую мешанину, окрошку, что говорить при этом о какой-то Российской монолитной нации, такой, как в США или Израиле, – это просто издевательство. В его голове не укладывалось, как можно с такой безответственностью подходить к будущему своего народа. И кто их разрабатывает, эти программы?.. Враги, что ли?

Не добежал он шагов десяти до остановки, когда нужный ему автобус затворил перед самым носом двери и отошёл. Не хватило секунд как раз из той минуты, которую тёща отняла своим благословением. Но, на его счастье, тут же подкатил «пазик» с шашечками на маршрутной табличке. Вспомнив слова тёщи про коммерческий автобус и заметив на табличке слово «Автовокзал», он, не раздумывая, заскочил в салон. Пассажиров было всего человек шесть.

Юрий Никитич сел и, купив за три рубля билет, немного успокоился: в запасе у него оставалось ровно полчаса, если автобус будет идти даже двадцать пять минут, а не пятнадцать, то должен спокойно успеть. Вот точно на таком же автобусе он приехал утром в город.

Неожиданно «пазик» свернул в противоположную сторону, Юрий Никитич аж подскочил; спросил у кондуктора, доедет ли до автовокзала и почему автобус пошёл в другом направлении? Она успокоила, что доедет, и заметила, не укоряя:

– Разве не видели, в маршруте указано: идёт через цирк?

В одном ряду с Юрием Никитичем – через проход – сидел крепкий полный мужчина лет под пятьдесят, одетый в военную цвета хаки форму, лишённую знаков различия. Он был изрядно захмелён и пытался разговором игривым привлечь к себе внимание молоденькой симпатичной кондукторши. Он уговаривал её присесть рядышком с ним, поздравлял с праздником, потом стал добиваться, чтоб и она его поздравила.

Но все его усилия были тщетны. Девушка ушла от пьяного подальше, и он, раздосадовано спрятав улыбку, переключил своё тяжёлое внимание на Юрия Никитича.

– С праздником! – сказал он учителю, рассматривая его задирающим взглядом и с подозрительностью.

Юрий Никитич вспомнил – сегодня был День милиции; ему подумалось, что человек в форме имеет какое-то отношение к празднику, видимо, бывший работник милиции или внутренних войск, а сейчас на пенсии; может, работает охранником в каком-нибудь офисе или ларьке.

– С праздником! – повторил пьяный с нажимом и угрожающе засопел.

Юрий Никитич равнодушно ответил, что это не его праздник. Крепышу такой ответ не понравился, мышцы лица его дрогнули и окаменели, глаза сощурились прицельно.

– Ничё, волки, скоро вас будут отстреливать, – пообещал он сквозь зубы.

И не известно, какой бы оборот принял этот напряженный разговор, если бы в распахнувшуюся на очередной остановке дверь не вошли три женщины респектабельного вида; две из них уселись впереди «майора», как Юрий Никитич про себя назвал пьяного, и тот, увидев дам, сразу плотоядно расплылся, переключив всё внимание на них.

Тут учитель заметил, что автобус ещё раз повернул вправо, удаляясь всё больше от автовокзала в противоположную сторону. Это вызвало новый прилив беспокойства. Он ещё раз спросил кондуктора, куда они едут, почему не на вокзал и даже не к цирку, как было обещано до этого поворота. Кондуктор на удивление доброжелательно пояснила, что их маршрут проходит по улицам Макаренко, Тургенева и Дружбы.

Жалобным тоном Юрий Никитич сказал, что у него билет на междугородный автобус на семнадцать сорок и что опаздывает на автовокзал, остаётся уже всего двадцать минут до отправления.

– Так вам надо было сесть на «67-т», или на «1-т», – подсказала девушка.

Да какая польза была ему теперь от такого совета. Видя, как встревожен пассажир, она прошла к водителю и стала ему что-то говорить; может, просила ехать побыстрее, подумалось с надеждой Юрию Никитичу. Но ехать быстрее не получалось, рабочий день кончился, улицы были запружены транспортом, от остановки к остановке автобус всё больше заполнялся пассажирами и скоро оказался набит уже битком. Учитель стал подумывать, как ему теперь ещё и выбраться отсюда в этакой давке. Угораздило же простодушного усесться в задней части...

Оставались считанные минуты, но автобус, как на беду, на каждом перекрёстке попадал под красный сигнал светофора. Юрий Никитич весь кипел внутри и ругал тёщу. «Вот благословила, так благословила», – бормотал он раздражённо. Ведь если бы успел на тот автобус, что ушёл перед самым носом, он бы теперь уже давно был на вокзале. «Ну, благословила!»

За семнадцать лет работы в школе нервы его заметно сдали, и в быту выдержки ему порой не хватало. В школе, перед детьми, всё-таки держался, стягивал себя в узел.

С трудом он протолкался к выходу, на нужной остановке с усилием выдрался из автобуса на улицу. Осмотрелся и, определив, в которую сторону бежать к автовокзалу, помчался. К немалому огорчению, здесь предстояло ещё одолеть подземный переход, превращённый в тесный прокуренный базар.

«Вот благословила, так благослови-ила», – бормотал он, уже непрерывно играя желваками.

Между тем стрелка на часах перевалила минуту отправления автобуса, и Юрий Никитич мысленно заклинал водителя задержаться на минуту-другую, и очень надеялся на это.

Десятая площадка была пуста, опоздавший сразу смекнул, что автобус ушёл. Оно и понятно, ненастный ноябрьский вечер, все торопятся домой, Женя (лихого шофёра он знал по имени, много лет колесит через их село) отчалил строго по расписанию.

«Ну, благословила! – от досады Юрий Никитич аж простонал, а дальше зло добавил: – Да плюнуть надо было на этот чай!» Теперь вот – сутки терять придётся. А это в его планы – ну никак не входило. Либо утром надо будет ехать на электричке до Кунгура, а там шестьдесят километров – на автобусе. И всё равно раньше часа дня в Покровское не попадёшь. А так, в восемь часов сегодня вечером, ну, может, в начале девятого сидел бы дома, и попивал свой чаёк.

Ничего не оставалось огорчённому пассажиру, как идти сдавать билет в кассу с изрядной потерей его стоимости. А дальше что? Возвращаться к тёще, чтоб заночевать? «Благослови-ила!»

Сдав билет, он подумал-подумал и решил ехать не к тёще, встреча с которой была бы теперь неприятной и тягостной – видеть не хотелось, а к давнему институтскому товарищу, они в одной комнате жили в студенческой общаге и до сих пор поддерживали отношения редкими письмами.

Андрюха встретил так хорошо, что, проведя с ним в разговоре время далеко за полночь, Юрий Никитич уже и не жалел, что отстал от автобуса. Сколько дивных воспоминаний, всколыхнувших душу.

Утром он ни свет, ни заря подскочил и засобирался в дорогу. Вначале ехал два часа на электричке, читая книжку, потом на автобусе, и в тринадцать десять был в своём селе.

Погода стояла по-осеннему пасмурная, но тихая-тихая. В городе земля оставалась ещё голой, чёрной, а здесь её уже выбелил снег, и всё вокруг от перемены дышало нарядной свежестью, поднимающей настроение. Вспомнилось своё раннее детство, когда с нетерпением ожидалась именно пора первого снега, когда однажды утром, проснувшись и увидев за окном снег, хватали санки и, переполненные радостью, очумелые, бежали кататься с горки. Невинная и чистая пора… Самая счастливая! Господи, как давно это было!..

Бодрил и первый в этом сезоне чувствительный морозец, в воздухе неторопливо извивались мелкие чешуйки инея, льдисто поблёскивая холодом.

Пока Юрий Никитич шёл по длинной улице к своему дому, встретились ему несколько односельчан; они перед ним почему-то останавливались и замирали, а, поздоровавшись, ещё долго стояли, провожая его каким-то недоуменным взглядом. Вначале он этому не придал никакого значения, но когда и второй, и третий человек при встрече с ним повели себя так же странно, и ничего не говоря, его вдруг пронзила мысль, от которой ёкнуло в груди: кажется, дома произошло что-то недоброе?.. Сердце взволнованно заколотилось.

Юрий Никитич ускорил шаг. В дом почти вбежал.

Жена, к его удивлению, была в этот час почему-то не в школе; вся заплаканная, она посмотрела на него такими глазами, какими, наверное, смотрят на привидение.

– Наташа! – воскликнул он, тревожно обмирая. – Что произошло?!

Вместо ответа она бросилась к мужу и, рыдая, вцепилась крепко в него. С ней случилась настоящая истерика. И не скоро Юрий Никитич, теряясь в страшных догадках, связанных с сыном и дочерью, добился от жены, что произошло.

Оказывается, «пазик», на котором он должен был вчера приехать домой, столкнулся в пути, на Иренском мосту, с «КамАЗом», гружёным углем; отброшенный сильным встречным ударом, автобус пробил ограждение моста и рухнул в реку.

Пассажиров, говорят, было не много, но все ушли под воду, по которой шла густая шуга, непрерывно напа;ивая береговой лёд, никто не выплыл. Если б сегодня Юрий Никитич ехал не на электричке, то мог бы увидеть возле моста скопление милиции, работы по поиску и подъёму утонувшего автобуса...

Когда утром жуткая весть облетела Покровское, Наташа поняла, почему её муж не приехал – он погиб.

Юрий Никитич был так потрясён услышанным, что долго не мог оправиться от шока и только бормотал: «Вот это да-а! Вот это да-а!»

А мысли его, подобно частым молниям из тяжёлой грозовой тучи, метались, беспорядочно выхватывая и пытаясь увязать между собою в общую картину разрозненные события прошедших суток и даже какие-то отдалённые эпизоды его жизни...

Когда несколько успокоился, рассказал Наташе, как опоздал на автобус, как сдал билет и заночевал у Андрея. И невозможно было поверить, что не опоздай он вчера на этот автобус – не было бы его уже на свете…